В кабинете майора Трошева стоял длинный т-образный стол. На совещаниях с сотрудниками Анатолий Васильевич всегда сидел во главе стола, поглядывая время от времени то налево, на Андропова, то направо, на Дзержинского. Все офицеры знали его привычку смотреть на портреты, после того как он объявлял какое-нибудь свое решение. Будто он приглядывался, нет ли с их стороны возражений, все ли он сделал правильно? Все спорили, на кого первого он в таких случаях глядит — на Дзержинского или Андропова. Закономерность установить никак не удавалось.

К 12 часам в приемной собрались все оперуполномоченные отдела. Оторвавшись от бумаг, Анатолий Васильевич поднял трубку внутреннего телефона: «Все пришли? Зови».

В кабинет вошли один за другим восемь сотрудников, все в костюмах и галстуках, с папками в руках. Костюмы были практически одинаковые; галстуки и папки — разные. Все расселись по обеим сторонам стола и одинаковым жестом положили свои папки перед собой. Виктор Решетов ничем от других не отличался. Все знали, что Анатолий Васильевич верит в мощь государственного механизма, в котором один винтик должен быть как две капли воды похож на другой. Поэтому все старались быть похожими друг на друга. По крайней мере, на совещаниях у начальства.

— У нас сегодня очень короткое совещание по очень важному поводу, — начал Трошев. — Вы, наверное, уже слышали, что в управлении проводится проверка по факту утечки служебной информации. Один из объектов оперативной разработки заранее знал о производстве обыска у него на квартире. Я думаю, вам не надо пояснять, что это — ЧП. Сколько я здесь работаю, такого не было. Как вы понимаете, дело не в том, что он подготовился к обыску и унес из дома всю антисоветскую литературу, а в том, каким образом к нему попала эта информация. У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Предложение высказать свои соображения входило в противоречие с правилом «быть как все». Поэтому все одинаково молчали. Наконец рискнул подняться совсем еще молодой и честолюбивый лейтенант Каталов. Трошев показал ему жестом, что можно говорить сидя.

— Может быть, кто-то выпил через меру и сболтнул лишнего? — предположил Каталов.

— Возможно. Такую версию мы тоже рассматриваем.

— А круг подозреваемых определен? Он большой? — осмелел еще кто-то из сотрудников.

— К сожалению, да, — со вздохом ответил Трошев. — Любой оперативник на дежурстве, как и все вы, может позвонить в «семерку» и узнать обо всех передвижениях наших объектов или обо всех розыскных мероприятиях. У любого дежурного по отделу под руками вся информация. Поэтому я прошу любые данные по этому делу, если вдруг у кого что-то появится, даже намек на них, немедленно докладывать мне лично. В любое время дня и ночи. Вопросы есть?

Все промолчали.

— И еще вот что, товарищи офицеры, — начал Трошев, придавая своему голосу особую значительность. — Мы все давали воинскую присягу, мы все клялись служить советскому народу. На нашу офицерскую честь может лечь несмываемое пятно позора. Мы должны поставить точку в этом деле своими силами. Всё должно оставаться в рамках нашего управления. Надеюсь, это всем понятно? Все свободны.